За книжками на Сахалин

Прошедшая в Южно-Сахалинске в сентябре 2013 года под эгидой ЮНЕСКО международная конференция «Интернет и социокультурные трансформации в информационном обществе» предоставила мне хорошую возможность проверить, как обстоят дела с библиофильскими ячейками и антикварно-букинистической торговлей на Сахалине.

Восемь с половиной часов полета дают возможность подготовиться к пребыванию на острове, глубоко погрузившись в текст знаменитого путевого очерка Антона Павловича Чехова. Известное зеленое 12-томное собрание сочинений Чехова, вышедшее в середине 1950-х годов, благополучно перекочевало из Дзержинска в Москву вместе со всеми остальными книгами нашей домашней библиотеки. Десятый том стал моим надежным спутником на всем протяжении этой осенней поездки.

Вот что написал Антон Павлович о предвестнике столицы Сахалина:

«Еще через пять верст — селение Владимировка, основанное в 1881 году и названное так в честь одного майора, по имени Владимира, заведовавшего каторжными работами. Поселенцы зовут его также Черною Речкой. Жителей 91: 55 м. и 36 ж. Хозяев 46, из них 19 живут бобылями и сами доят коров. Из 27 семей только 6 законные. Как сельскохозяйственная колония это селение стоит обоих северных округов, взятых вместе, а между тем из массы женщин, приходящих на Сахалин за мужьями, свободных и не испорченных тюрьмой, то есть наиболее ценных для колонии, здесь поселена только одна, да и та недавно заключена в тюрьму по подозрению в убийстве мужа. Несчастные женщины свободного состояния, которых северные чиновники томят в Дуэ «в казармах для семейных», пригодились бы здесь как нельзя кстати; во Владимировке одного рогатого скота больше 100 голов, 40 лошадей, хорошие покосы, но нет хозяек и, значит, нет настоящих хозяйств»1.

Сразу скажу, что сейчас в этом 200-тысячном городе все хорошо и с «женщинами свободного состояния», да и бобыли, доящие коров, мне что-то не встречались. Южно-Сахалинск стоит в окружении сопок, а на них располагаются два трамплина, проектирование которых около 30 лет назад осуществлял Леонард Исаакович Чертков, ныне член Национального союза библиофилов, председатель Московского клуба библиофилов. Его в городе хорошо помнят и ценят, причем не только коренные жители, но и инородцы — гости города. Когда я наугад спросил двух японцев «Hello! Do you now Chertkov-san?», то в ответ получил радостные улыбки и низкие поклоны.

Рядом с одним из трамплинов у подножия пика Чехова располагается смотровая площадка, куда гостеприимные хозяева и повезли меня в первый же день, благо стояла прекрасная солнечная погода. В двенадцатикратный бинокль через пролив Лаперуза был хорошо виден берег Японии. Разглядывая группу жителей Страны восходящего солнца, прогуливающихся по берегу, я с неожиданностью увидел в окуляры бинокля еще одного коллегу-библиофила, доктора философии и приглашенного профессора токийского университета Такусеку Василия Элинарховича Молодякова. В одной руке он держал сборник стихотворений Валерия Брюсова, а в другой — икебану из книжных закладок.

– Василий Элинархович! — не удержавшись, закричал я, — Охае! Доброе утро! Будете в субботу на клубе?! Приходите, Василий-сан!!!!

Молодяков вскинул голову, прислушался и помахал икебаной. Надо сказать, что мое приглашение не осталось забытым, и члены клуба «Библиофильский улей» имели счастье лицезреть своего коллегу на очередном заседании и обрушить на него шквал упреков за отсутствие подогретого саке и суши во время дружеского застолья.

В тот же день мы успели съездить на побережье в Корсаков, который А.П. Чехов описал следующим образом:

«Жителей в Корсаковском посту 163: 93 м. и 70 ж., а со свободными солдатами, их женами и детьми, и с арестантами, ночующими в тюрьме, наберется немного более тысячи.

…Женщины, даже свободного состояния, промышляют проституцией; не составляет исключения даже одна привилегированная, про которую говорят, что она кончила в институте. Здесь меньше голода и холода, чем на севере; каторжные, жены которых торгуют собой, курят турецкий табак по 50 коп. за четвертку, и потому здешняя проституция кажется более злокачественной, чем на севере, хотя — не все ли равно?»

В 1948 году в Корсакове, будучи еще подростком, несколько месяцев провел знаменитый библиофил и литературовед Олег Григорьевич Ласунский (его семья следовала за отцом, военврачом-гигиенистом, по месту службы). В его детских воспоминаниях остались многочисленные фанзы с брошенными около них велосипедами, гужевой транспорт и морские водоросли на берегу моря. Именно с тех пор почтенный книголюб считает лучшей закуской к коллекционному коньяку Hennessy Library салат из морской капусты с мелко порезанным лучком и морковью, обильно сдобренный растительным маслом. Конечно, не найти уже в Корсакове корейских фанз, но вот морскую капусту местные жители охотно собирают для домашнего салата. Гужевой транспорт я обнаружил в целости и сохранности лишь в ближайшей деревне Третья Падь, в которой, как и во времена Чехова, насчитывается ровно 17 дворов.

В самом Южно-Сахалинске весь центр города освящен именем великого русского писателя: драматический театр им. А.П. Чехова, литературно-художественный музей книги «Остров Сахалин» в только что построенном несколько несуразном здании, пара памятников самому писателю и еще несколько — его литературным героям. Гуляя по городу, Вы встретите и «Даму с собачкой», и «Толстого и Тонкого», героев «Хамелеона» и других замечательных рассказов.

Красивейшее здание города — специально спроектированный в традиционном японском стиле и построенный в 1937 году во время оккупации краеведческий музей, который продолжает функционировать в этом здании и по сей день. Вокруг него располагается небольшой парк с фонтаном, к которому приходят новобрачные, с ландшафтными горками и своеобразными экспонатами. Разглядывая перемещенные сюда пушки времен русско-японской войны 1905 года, я внезапно услышал за спиной тонкий детский голос:

– Папа!

В отечественной литературе и кинематографе есть такая расхожая фраза: «Вся жизнь промелькнула перед ним за одну минуту».

Вот именно это и произошло со мной в тот памятный миг. Умом я понимал, что даже если случилась в моей жизни такая непредвиденная оказия, то вряд ли она бумерангом нашла меня на Сахалине. Чуть успокоившись, я осторожно повернулся и увидел у своих ног трехлетнюю девочку, как две капли воды похожую на меня. Она улыбнулась и протянула ладошки, просясь на руки.

— Здравствуй, солнышко! Наконец-то я тебя нашел! — сказал я, обливаясь потом и с ужасом представляя, что к двум моим дочерям теперь добавилась еще и третья.

Испуганно озираясь, я стал выискивать глазами ее маму, продолжая судорожно перебирать в уме бесконечную череду женских образов эпохи 2009– 2010 годов.

— Мизуки, Мизуки! — раздались внезапно голоса, и моя девочка стала радостно озираться.

К нам стремительно приближалась молодая  пара,  тревожно  разглядывая меня с ребенком на руках.

Вздох облегчения вырвался из моей груди после возвращения девочки счастливым родителям. На память я сфотографировался на фоне музея с чуть было не удочеренной Мизуки, что в переводе с японского означает «прекрасная луна», и отправился разглядывать экспозицию.

Внутри музея большое впечатление произвели две витрины под названием «Мир духов». Сфера шаманства несколько далека от практики библиофильской жизни. Во всяком случае, мне не приходилось встречать случаи заклинаний и взывания к духам даже в самой отчаянной книжной борьбе. Хотя, как мы знаем, вражда и соперничество — не такие уж редкие спутники библиофильского бытия. Разглядывая амулеты от головной боли, радикулита, плача ребенка, болезней ног или ушей, я удивился такой основательности дальневосточных народов, предусмотревших почти все сложные жизненные ситуации. На ум, конечно же, приходит масса случаев, для которых не грех изготовить специальные амулеты. Ну, разве не пригодится амулет от повышения цены на книжном аукционе для библиофила? И весьма интересно будет сравнить его силу со свойствами амулета для повышения цены на аукционе для сдатчика! А амулет для остроты зрения, чтобы не пройти мимо стертых библиотечных штампов? А амулет Ганса Кюхельгартена? А просто амулет книжной удачи? Несть им числа…

С этими размышлениями я направился в отдел редких книг областной универсальной научной библиотеки. У центрального входа, как это сейчас принято, посетителей встречал плакат с цитатами из трудов столпов русской словесности — М.В. Ломоносова, В.В. Путина и И.А. Бунина. Уже одно это настраивало на предстоящие сюрпризы. Интуиция меня не подвела.

Коллекция редких и ценных изданий не была сконцентрирована в специальном отделе, но основная их часть находилась в одном помещении. Конечно же, мое внимание привлек основательный металлический сейф 1950-х годов, в котором, по всем правилам, должны были бы быть спрятаны главные книжные сокровища. Каково же было мое изумление, когда в нем обнаружилась подборка советских миниатюрных книг 1960–1980-х годов издания! По словам руководства библиотеки, сейф этот был получен в дар именно для данной коллекции лично от руководителя Московского клуба любителей миниатюрной книги Я.Н. Костюка, о чем свидетельствовала памятная гравированная табличка на его боковой стенке.

Сотрудники библиотеки рассказывали, что ее фонд начал формироваться лишь в 1950-х годах и книжные редкости просто неоткуда было взять. Впрочем, на стеллажах в специальных футлярах из бескислотного картона я обнаружил «Арифметику» Л. Магницкого 1703 года издания с сохранившимся фронтисписом, «Грамматику» М. Смотрицкого 1648 года и ряд других записных книжных редкостей. Мое внимание привлекло суворинское «Путешествие из Петербурга в Москву» в замечательном, правда не подписном, индивидуальном переплете. Экземпляр был из части тиража малого формата на японской бумаге, но номер не был проставлен. Листая книгу, я вскрикнул от изумления:

— Боже мой! Что это?!

На 248–249 страницах с помощью папиросной бумаги были тщательно приклеены черные волосы неизвестного происхождения. Не вызывало сомнений, что это было сделано специально с каким-то тайным умыслом. У меня подкосились ноги, и я опустился на библиотечную табуретку.

— Шаманство? Почему? С какой целью? — вихрем носились вопросы в моей голове.

Дабы не навлечь на себя странную энергетику, я быстро сфотографировал страницы и отдал книгу работникам библиотеки для дальнейшего выяснения смысла этого тайного знака. Сразу скажу, что мне и сей день ничего не пришло на ум, но чтобы дать возможность читателям журнала поломать головы над этой загадкой, привожу цитату из текста, расположенного на злополучных страницах:

«Воззрим на предлежащую взорам нашим долину. Что видим мы? Пространный воинский стан. Царствует в нем тишина повсюду. Все ратники стоят в своем месте. Наивеличайший строй зрится в рядах их. Единое веление, единое руки мановение начальника движет весь стан, и движет его стройно. Но можем ли назвать воинов блаженными? Превращенные точностию воинского повиновения в куклы, отъемлется у них даже движение, воля, толико живым веществам свойственная. Они знают только веление начальника, мыслят, что он хощет, и стремятся, куда направляет. Толико всесилен жезл над могущественнейшею силою денных ко скамьям корабля, веслами двигаемого в пути своем, живут в тишине и устройстве; но загляни в их сердце и душу. Терзание, скорбь, отчаяние. Желали бы они нередко променять жизнь на кончину; но и ту им оспоривают. Конец страдания их есть блаженство; а блаженство неволе не сродно, и потому они живы. И так да не ослепимся внешним спокойствием государства и его устройством и для сих только причин да не почтем оное блаженным. Смотри всегда на сердца сограждан. Если в них найдешь спокойствие и мир, тогда сказать можешь воистину: се блаженны».

В Южно-Сахалинске много книжных магазинов, но антикварно-букинистическая торговля отсутствует. Под пытками знающие люди мне выдали телефон человека, якобы осведомленного обо всех находящихся в личных библиотеках старинных книгах. Переговоры с ним привели к тому, что мне были предложены: «Подарок молодым хозяйкам или Средство к уменьшению расходов в домашнем хозяйстве» Елены Молоховец (22-е издание, 1901 года), невесть откуда взявшийся роман французского журналиста-правозащитника Альберта Лондра «Французская каторга» (1925) и полезная книжка В. Николаевского «Все своими руками», вышедшая в Сталинградском краевом издательстве в 1936 году. Посчитав, что данные экземпляры надо оставить на острове для будущего «разведения библиофильской породы», я мужественно сглотнул слюну и отказался от заманчивых книжных редкостей.

Вечер в гостинице был полон мучений и искушений.

За окном навязчиво сияла неоновыми огнями реклама находящегося поблизости ночного клуба «Каторжанка». Чтобы отвлечься от этого манящего зрелища, я открыл местную газету и тут же наткнулся на выделенное рамочкой объявление: «Массаж по-чеховски в четыре руки».

— Что же, — подумал я, — классик русской литературы был ох как не чужд такого рода удовольствий.

И уже совсем было собрался позвонить по указанному телефону, как вдруг мой взгляд остановился на одном из абзацев лежащего открытым пресловутого десятого тома собрания сочинений. Я прочел:

«В Корсаковке есть школа и часовня. Был и больничный околоток, где вместе помещались 14 сифилитиков и 3 сумасшедших; один из последних заразился сифилисом. Говорят также, что сифилитики приготовляли для хирургического отделения морской канат и корпию. Но я не успел побывать в этом средневековом учреждении, так как в сентябре оно было закрыто молодым военным врачом, исправлявшим временно должность тюремного врача. Если бы здесь сумасшедших сжигали на кострах по распоряжению тюремных врачей, то и это не было бы удивительно, так как местные больничные порядки отстали от цивилизации по крайней мере лет на двести».

Эта история произвела на меня такое впечатление, что я немедленно скомкал газету и выкинул ее в мусорную корзину. Дважды помыл руки и, поразмыслив, спустился в гостиничный бар на первом этаже.

Суши из спинки тунца и лосося, а также пара бутербродов с красной икрой привели меня в умиротворенное состояние. Я подумал, что, скорее всего, в этот же час на противоположном берегу в японском баре Василий Молодяков вкушает суши под знаменитое пиво «Асахи» и декламирует какой-нибудь прекрасной гейше «О закрой свои бледные ноги». Рука сама потянулась к винной карте. Первое, что я увидел, это название коктейля — «Сумасшедшая каторжанка».

— От судьбы не уйдешь! — подумал я и заказал двойную порцию.


1 Чехов А.П. Собр. соч.: в 15 т. М.: Терра, 2000. Т. 13. С. 203.